Некоторое время назад я, вернувшись с работы, почувствовал дома какую-то неуловимую перемену. Вроде бы всё на привычных местах, чисто и тихо... стоп!
Тихо!
Оказывается, замолчала радиоточка в прихожей. Возможно, это случилось днями раньше, но дела и события вокруг оказывались сильнее бормотания динамика. За десятки лет оно стало восприниматься как часть интерьера, и поэтому тихая смерть проводного радио поначалу осталась незамеченной.
Не могу сказать, чтобы я был ярым его фанатом. Напротив, последние лет десять оно год от года сильнее раздражало тупой рекламой, ротацией убогой музыки и прочая, и прочая.
Но это наваливалось временами. А в остальное время в этом радио было что-то невыразимо своё, привычное и уютное. Что-то из детства, где его позывные в памяти неразделимы с шипением чайника на плите, со свердловской булкой за рубль восемьдесят, купленной после школы в "угловом" гастрономе и с пушистым серым котом у молочного в Трех Сестрах, которого непременно следовало погладить.
Именно из этого динамика я впервые услышал Пелевина и Уайльда в "Театре у микрофона", сообщения про Норд-Ост и Беслан, послевоенную лирику во "Встрече с песней" и олдовых рокеров в "Прицеле". И именно благодаря радиоточке в голове на всю жизнь отложились стихи Дементьева:
Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.
Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось
Да надежды, как птицы, парили в душе.
<...>
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.
...В Ростелекоме мне сказали, что проводным радио они заниматься не хотят. Отключить, говорят, можем, а включить ни-ни. Новые технологии, мать их ети. Эффективность.
Спасибо тебе, радио. Было здорово *^.^*
